Основная позиция наших патриотов перед тем, как прошел съезд, была в том, что надо пригнуться. Патриотические эксперты говорили о том, что когда придёт ювенальный инспектор, надо перед ним присесть, надо его обласкать — это инструкции писались! Все готовились сдаться! Потому что колоссальное количество того, что представляет собой вот эта потенциально патриотическая субстанция не готова не только умирать за свою правду, но и даже сражаться в условиях нормальных! Это и есть вот этот самый патернализм: готовность «двигаться вслед за…», «колебался вместе с линией партии», внутренний конформизм, внутренний испуг — боятся этого властного меньшинства, боятся Альтшуллера! И до тех пор, пока не сформируется очень сильная и зрелая группа, которая не боится, — а бояться есть чего — и будет готова действительно к войне, факт наличия большинства, которому не нравится это меньшинство, ведущее его на заклание (ксении собчак et cetera), ничего не означает. Ничего не означает! А это — саламандры, понимаете? (У Карла Чапека есть такой роман «Война с саламандрами».) Кто Максим Кузьмин, этот мальчик очередной, который погиб в Соединенных Штатах, что там с ним произошло — не имеет никакого значения. У него есть мама, Юля. Эта Юля — нормальная среднестатистическая женщина, я отвечаю за свои слова, которая поддаёт и гуляет. Таких женщин и в советское, гораздо более нравственное, время было дофига. Дофига! Я работал в геофизике и бывал в БАМовских посёлках, где, рассуждая, говорил какой-нибудь путеец: «Все бабы пьють: моя жена, Стяпанова… Все бабы — б…: моя жена, Стяпанова» — больше никого не было. Ходила «жена, Стяпанова». Они — развращали этих Юль и одновременно обворовывали их немерено. Теперь они этой женщине — несовершенной, вполне несовершенной — инкриминируют то, что она гуляет и то, что она пьёт. А они сами что делают? Они нюхают кокаин и колются героином. И смешивают кокаин с водкой. Я знаю представителей этой «элиты», которые приходили на телевизионные передачи облёванные, мычали, ничего не могли сказать. Им — можно, потому что они — элита! Потому что они блюют дорогим виски. А ей — нельзя. Нашим секс-символам можно совокупляться с догами, групповики вести, и всё, что угодно. Потому что они делают это на дорогих коврах. А ей — нельзя, этой Юле. Вы понимаете, что это — саламандры?! У неё умер ребёнок. Она живой человек! Она узнала об этом из средств массовой информации. Они не имели права туда переправлять этого ребенка. Не имели права наши здешние монстры бюрократические, находящиеся в сговоре с американцами. Она пришла. У неё умер ребёнок. Совершенная она, несовершенная, — она простой человек со всеми его грехами и всем прочим. Они её растаптывают! Вы воюйте с Кургиняном, ублюдки! Со мной! Сюда идите! Вы-то её зачем трогаете? В чём она виновата? В том, что она — инструмент, с помощью которого можно ущемить ваш любимый американский империализм? Саламандры бесчувственные. Но это не всё. Она оказалась в поезде и там напилась. А как она могла? Представьте себе советскую власть. Нормальную власть. И она — жертва американского империализма. Вот уже появившаяся в газете «Правда» и на экране телевидения. С этого момента два скромных сотрудника с ней едут. Значит, её никто не сопровождал? А если я скажу больше и назову, кто именно её сопровождал, кто прыгал в вагон из либерального лагеря и кто её спаивал и звонил по мобильникам, чтобы её встретили? Саламандры. Проект «Саламандры». И не надо говорить, что их могущество мало. Их могущество велико. Только у нас есть две возможности: воевать или капитулировать и полностью сдавать свою страну. Так вот мы её не сдадим.