Я очень хорошо понимаю, что отношение Русской Православной Церкви и всего советского очень сложны, что эти отношения накапливали потенциал взаимного неприятия на протяжении огромного времени. Я вот сейчас буду читать тексты, в третьей части, очень важные и там следы этого конфликта вновь и вновь проявляются. Я не для того буду их читать, чтобы показывать, что этот конфликт есть, а просто хочу сказать, что ни один советский текст не прочтёшь, чтобы этот конфликт опять не заболел. Церковь, в свою очередь, накапливала огромный потенциал антагонизма ко всему советскому. От прадеда к деду, от деда к отцу, от отца к сыну. Это — длиннющая история, осложнённая международной политической историей, потому что в РПЦ вошли зарубежники. А у них свои счёты к советской власти. На это накладывается общий контекст. Уверяю вас, что не только Церковь настроена антисоветски, а гораздо более широкий круг сил. И что? Это значит, что мы не будем пытаться строить не только ситуационный, но и стратегический диалог? Будем. Будем переламывать эту тенденцию. Будем влиять на процессы так, чтобы происходило идеологическое сближение. И я вижу следы этого сближения. Я с большим интересом наблюдаю, как Патриарх оценивает Великую Отечественную Войну, и что он говорит по поводу того, какого именно врага мы в ней победили. И никакие частности, никакие отдельные высказывания отдельных церковных лиц ничего не изменят не только с точки зрения ситуационного союза против ювенальной юстиции (тут это просто смешно), но и с точки зрения воли к стратегическому союзу. К этому союзу придётся прорываться через такие препятствия, что ой-ёй-ёй. И прорвёмся. Да, на этом пути будем падать, спотыкаться, нас будут отбрасывать назад, мы будем идти снова. Но альтернативы этому пути нет. Кроме обезумевшей гражданской войны, в которой брат будет убивать брата опять. И убивать друг друга будут люди с патриотическими взглядами, а враги будут хихикать и потирать руки. Не будет этого. Не дождутся. Прорвёмся.