Сегодня весь Интернет и СМИ только и говорят о битве двух российских рэперов Гуфа и Птахи. Это странное событие вызвало множество отзывов. Страшно подумать, что об этом сказали бы истинные уличные поэты и отцы рэпа. Молодым русским музыкантом есть еще чему поучиться у них. Правила жизни Тупака Шакура – рэпера, поэта и голоса истины американских трущоб. Моя противоречивость создает проблемы, но это не моя вина, я лишь пытаюсь найти себя в этом мире, я пытаюсь стать кем-то, а не просто срубать со всех бабло. Ты понимаешь, о чем я? Я выбираю дороги, по которым прежде никто не ходил, и обычно я лажаю. Но я учусь, ты понимаешь, о чем я? Я становлюсь сильнее, и я знаю, о чем я говорю. Я иногда воюю с собственным сердцем. Будь я белым, я был бы как Джон Уэйн (американский актер, «король вестерна». — Esquire). Я чувствую себя трагическим героем в пьесах Шекспира. Человеком, который сам себя вытащил из нищеты. Некоторые считают меня головорезом и гангстером, другие — поэтом и прирожденным лидером. Я считаю, что человека нужно судить по его поступкам в течение всей жизни, от начала до конца. Причина моего успеха в рэпе в том, что я отношусь к своим альбомам, как к фильмам. Когда я пишу песни, я пишу истории. Какие бы альбомы я ни писал, на каких площадках ни выступал — я делаю это ярко и образно, в моих песнях есть завязка и развязка, конфликт, динамика и даже искупление. Так что я всегда чувствовал себя актером, и актерство — моя первая любовь. Скромность — сексуальна. Я хочу, чтобы с каждым моим словом рождалась истина. С каждым своим словом я хочу содрогаться. Я не хочу говорить предсказуемые вещи только потому, что этого требует вежливость. Я не утверждаю, что собираюсь править миром или изменить его. Но гарантирую, что разожгу желание изменить мир в других. Это и есть наша работа. Зажигать тех, кто смотрит на нас. Я лучше сдохну на районе, где я родился и где я любим. Нет, я не говорю, что хочу умереть. Но уж если умирать, то при исполнении, во имя того, что действительно важно. У моей матери была серьезная репутация. Это было все равно что иметь отца, потому что у нее был авторитет. Ни один ублюдок не мог поиметь Афени или ее детей. Никто не мог нас тронуть. У всех мамы как мамы, но моя мать Афени — понимаешь, о чем я? Моя мать всегда говорила: «Если ты не можешь найти смысл жизни, найди то, ради чего ты готов умереть». Представьте себе номер гостиницы: там толпа, куча еды, люди раскидывают салями вокруг. Я стучусь туда каждый день, я все это вижу, а мне говорят: у нас нет еды. Каждый день я стою за дверями, пытаясь «пропеть» себе приглашение: «Мы голодны, дайте войти. Мы голодны, дайте войти». Через неделю моя песня меняется: «Дайте еды или я выбью дверь». Через год ты уже взламываешь замки и разносишь все к чертям. Ты голоден, ты на пределе. Десять лет назад мы просили. Мы просили вместе с «пантерами» («Черные пантеры» — радикальное движение, выступавшее за права чернокожего населения. — Esquire). Мы просили вместе с движением за гражданские права. Мы просили. Те, кто просил, — мертвы или в тюрьме. Что, по вашему, мы будем делать дальше? Просить? Этот мир такой… Когда я говорю «этот мир», я имею в виду нашу повседневность. Он про «дай мне, дай мне, дай мне. Всем отступить». Ты знаешь, этому учат еще со школы. Везде — большой бизнес. Вы хотите быть успешным? Вы хотите быть похожими на Трампа? «Дай мне, дай мне, дай мне. Давай, ну давай же, давай. Вперед, вперед, только вперед! Дави, дави, уничтожай». Вот как все устроено. Я верю в то, что все плохое возвращается бумерангом. Так что я буду страдать за любое дерьмо, которое я когда-либо совершал. Но глубоко в душе я уверен, что я все делаю правильно, так что я, скорее всего, попаду в рай. Я думаю, что когда-то давным-давно один крутой у**** сел и сказал: «Давайте придумаем способ контролировать всех этих ублюдков». Так они придумали Библию. Потому что если бы Библию придумал Бог, где-то уже была бы исправленная копия. Наблюдайте за людьми. Человек может притворяться очень долго, но в один день фальшь выйдет наружу. Не верьте никому. НЕ ВЕРЬТЕ НИ-КО-МУ. Единственное, что может меня убить, — это смерть. Это единственное, что в принципе меня может остановить. Но моя музыка вечна. Я не боюсь смерти. Мой единственный страх — реинкарнация.