Правила жизни Сергея Шнурова – музыканта, эксцентричного поэта и человека, который не боится говорить то, что думает. - Я себя чувствую так, будто я совсем не поистрепался. Артист — это пограничник. Я смотрю концерты, скажем, AC/DC 1996 года и вижу, что Ангус Янг умирает на сцене. И я в это верю. Вот он, бл***, вышел и все, что у него было, отдал. Вот такая должна быть группа. - Человек из мяса, он портится. - Мне до сих пор очень интересно жить, и, слава богу, наша большая фауна под названием Российская Федерация не дает скучать, здесь х*** соскучишься. Какие события каждый день! Квазиабсурд. За всей этой жизнью наблюдать, разбираться в ней, пытаться выжать из нее какие-то рифмы — очень интересно. Я не знаю, какая еще страна может предоставить такую фактуру. - По своему мироощущению я командировочный. Я не очень понимаю, как это: приехать куда-то и чтобы не тебе заплатили, а наоборот. Это идиотизм. Я вышел из дома, я куда-то двигаюсь, значит, мне должны платить. Ты шевелишь булками, или, скажем, летишь в самолете, который может упасть, — неужели ты должен это делать за свои деньги? - Мы не живем в эпоху романтики. Высокое и низкое искусство — это какая-то удивительная дискуссия начала XIX века. Нет! 2017 год на дворе, какое, нах***, высокое? У нас уже Тарантино в 1996-м был. Я уж не говорю про Чарльза Буковски. О чем сегодня вести речь? - Нет новой волны, свежей. Самая большая проблема (она существует с византийских времен) в том, что Россия — страна-пародия. Мы все время пытаемся сделать что-то, как у них там. - К наркотикам я отношусь крайне плохо. Потому что в измененном сознании я не могу уследить за событиями. Мне столько всего хочется запомнить, а я не могу! Это какая-то х***ня. - Примат еще некоторое время назад скакал с ветки на ветку и метил территорию. Теперь он приходит в комментарии и пишет «Зае***». Он что имеет в виду? Что я ему надоел? Нет, конечно. Как я мог его зае***? Он же ко мне пришел. Он просто метит таким образом территорию. «Я здесь был». Не комментирую — следовательно, и не существую. - Я больше всего не люблю, когда говорят за народ. «Народ у нас хочет того-то». Какого черта ты говоришь за народ? Тебя делегировал кто-то? Меня никто не делегировал, и я не знаю, чего хочет народ. - Я смотрю на всю эту дихотомию — условное противостояние либерального крыла и консервативного — и начинаю жалеть: ну как же так! Меня подмывает пойти на выборы. Чтобы просто щелкнуть всех по носу. Они все такую скукотищу гонят — что одни, что другие. Должно же быть шоу. На Америку посмотрите — там же красиво все сделано. - Трамп мне интересен как человек, который в свои 70 с лишним лет не боится жить на острие. У него психология такая. Он открыт новому, и поэтому он крутой. Глупо его ругать и называть популистом. Ну давайте он будет серьезным политиком — кому это интересно? - Я хочу, чтобы у нас в России перестали запрещать определенный порядок букв. Как только это произойдет, все сразу откроется по другому. Невозможно бороться с матом. Вся история борьбы с ним заканчивается ничем. Займитесь чем-нибудь другим, хватит тратить силы. Русский язык гораздо умнее вас, дурачков, которые сидят в Думе. Мат существовал до вашего прихода и после вашего ухода будет существовать. Я выступаю за русский язык во всем его объеме. Как только мы откроем глаза и скажем себе, что это наш язык и слово «х***» в нем тоже присутствует, мы и жить начнем по другому. Вот мы пишем «х» и звездочки. А человек-читатель это произносит про себя, он понимает: вот две звездочки — это «х***». Так что же мешает написать «х***»? Зачем все это? Маскировка действительности? Что полезного вы скажете этими точечками? Русский язык замечателен целиком. Давайте запретим наречия. Кому-то ведь они тоже не нравятся. Ну и глупость! - Я всегда чувствую себя хорошо. Для этого мне не нужна какая-то определенная цифра. У меня с женой всегда есть сюжет для разговора. Если нам не о чем говорить, мы говорим про ресторан «КоКоКо». - Матильда не сделала меня лучше, она меня просто спасла. Если бы не она, я думаю, вряд ли бы мы сейчас с вами разговаривали. Но вообще, я как был говном, так и остался. - Спортом я не занимаюсь вообще, это вредно. Если про меня такое пишут, то значит, сами придумали. - Мне приятель историю рассказал. Он живет в Испании и встретил там какого-то деда, лет 90, который постоянно приходит в один и тот же кабак и утром заказывает себе бутылку вина, потом бутылку вина днем и вечером еще бутылку. Ху***рит по три бутылки вина в день в свои 90 лет. Приятель к нему подходит и спрашивает: «Вы так хорошо выглядите, в разуме. Может, вы спортом каким-нибудь занимаетесь, ходите по долгу по гористой местности?». Тот ему отвечает: «Ты чего? Ты видел когда-нибудь вечного почтальона?» Вот и я вечного почтальона не видел. Спортсмены живут недолго и умирают мучительно. Я уж не говорю о травмах. В здоровом образе жизни главное слово — «образ», понимаете? Это образ. К здоровью он не имеет никакого отношения. - Никому не рекомендую читать книжки. Потому что книжки — как яд. Их можно принимать по чуть-чуть, но регулярно. Тогда вырабатывается привыкание. Не будет такой книги, которая сможет перевернуть твое сознание полностью. Если ты прочитал одну книгу, она ударила тебя по голове — ты е***нат. Кто прочитал три, у того больше шансов стать е***натом. Если ты прочитал тысячу, шансов меньше. Или не надо читать вообще. - Я себе не рисую заоблачных перспектив, не строю планов, не ставлю задач, где много иксов. Мне важно рацио. Если я затеваю какой-то проект, я первым делом звоню тому, кто является узловым звеном, получаю «да» и тогда иду дальше. Я не страдаю х***ней вроде того, что мне нужен Роберт Де Ниро. Таких полно, особенно среди молодых. Многие Роберты Де Ниро — сидят себе, мечтают и ничего не делают. - Мы делаем интернациональное шоу на русской почве. Я не думаю, что какой-нибудь Нижинский сильно парился, перед кем он выступал с Русскими сезонами. Какая тебе разница! Каждый раз та же гримерка, тот же свет, так же в зале темно. Умирай на сцене, делай невозможное. Все. Твоя задача очень проста. - Художник — это не тот, кто создает новое с помощью материалов. Художник — тот, у кого есть воля сказать, что он художник.