Культура в эпоху революции — сюжет очень сложный, неоднозначный, потому что не до конца понятно, что понимать под культурой. Как известно, определений культуры миллион, и часть людей понимают под культурой едва ли не всю материальную жизнь, которая человека окружает. Если рассматривать культуру так, то, безусловно, революция изменила эту культуру кардинально. Начинается новая эпоха, появляется концепция «человека обновленного», то есть в новую эпоху должен вступать и новый человек. Этот новый человек должен говорить и на новом языке, этот новый человек должен быть иначе воспитан, обладать добродетелями. Должен родиться тот человек, который пригоден для жизни в условиях нового порядка, нового общества. И для создания этого нового человека, «человека обновленного», революционеры сделали немало: огромное количество нововведений в языке — и стихийных, и нестихийных. Вообще в истории французского языка революции посвящен отдельный том, где более 700 страниц с описанием тех терминов, которые появились, но далеко не все из них революцию пережили. Появляются новые концепции воспитания, новые привычки и обычаи в повседневной жизни. Например, отменяется обращение на «вы», люди начинают обращаться друг к другу на «ты», отменяются обращения «месье» и «мадам» (то есть «господин» и «госпожа»), начинают называть друг друга «гражданин» и «гражданка». К 1793 году это законодательно становится правилом. Меняются имена, то есть люди отказываются от старых имен, особенно от тех, которые были связаны с какими-то религиозными деятелями (а с этим было связано значительное количество имен). Начинают принимать имена деятелей античности, республиканцев, например Гракх, Брут, идут огромные кампании переименований, меняется бесчисленное количество топонимов: Монмартр начинают называть Монмарат, то есть «Гора Марата», Леон начинают называть Освобожденный город. Таких перемен неисчислимое количество. Если понимать культуру в более узком смысле, более привычном — наука и искусство, то эта культура не только разрыв, но и продолжение того, что было в XVIII веке. Вообще, если посмотреть на вторую половину XVIII века, век Просвещения, век Франции, то не может не вызывать удивления та концентрация деятелей культуры, которая была во Франции в то время: и поэтов, и писателей, и художников, математиков, астрономов, химиков — все они жили примерно одновременно, и значительная их часть, естественно, будет жить и во время революции. Несколько имен приведу для примера. Маркиз де Кондорсе, которого называли последним просветителем (правда, много кого называли последним просветителем), но, действительно, он друг Тюрго, Вольтера, известный ученый, известнейший философ, и в годы Французской революции, в годы диктатуры монтаньяров, когда он скрывался от властей, он пишет свое самое знаменитое философское произведение, посвященное прогрессу человеческого разума. То есть в эти нелегкие годы для страны и лично для себя он в этом произведении выражает веру в то, что человеческий разум все победит, и, собственно, прогресс он видит как развитие этого разума. 5 книг по истории Французской революции Что читать о событиях и осмылении Французской революции, рекомендует историк Дмитрий Бовыкин   Как бы странно это ни было, порекомендовать современные общие работы по Французской революции XVIII века практически невозможно. То, что выходит в нашей стране, — это переиздания книг 1980–1990-х годов, а то и монографий начала XX века. То, что появляется, к примеру, во Франции, — книги формально абсолютно новые, но, по сути, остающиеся в рамках тех же концепций и интерпретаций, которые были популярны в последней четверти прошлого века. При немалом количестве великолепных работ, посвященных отдельным аспектам Французской революции, нового глобального ее осмысления пока что не появилось. Книги расположены в хронологическом порядке по дате выхода.   1   Soboul A. La Révolution française. P., 1984 (переиздания: 1989, 2005, 2010). Книга известного французского историка Альбера Собуля (1914–1982). Его принято считать историком-марксистом, он прославился изучением движения санкюлотов, дружил со многими советскими историками и оставил после себя множество учеников, так что его по праву можно считать основателем влиятельной и ныне во Франции научной школы. Хотя издание 1984 года — это обновленное и дополненное переиздание его книги, вышедшей еще раньше, все же именно его я рискнул бы порекомендовать в качестве монографии, по которой можно составить цельное представление о революции. Концепция книги в отдельных ее фрагментах сегодня, безусловно, выглядит спорной, изучение революции за последние 30 лет, конечно же, накладывает отпечаток на то, как мы видим ее в наши дни. Но Собуль прекрасно владел материалом, обладал огромной эрудицией и, наконец, просто любил то, чем он занимался.   2   Dictionnaire critique de la Révolution française / Sous dir. de F. Furet, M. Ozouf. P., 1988 (переиздания: 1992, 2007). «Критический словарь Французской революции» был подготовлен к печати лидерами так называемого критического направления в историографии Французской революции — Франсуа Фюре и Моной Озуф. В СССР это направление было принято называть ревизионистским, поскольку оно подвергало критике классическую и марксистскую историографию; в частности, историки круга Фюре немало полемизировали — порой в достаточно жесткой форме — с теми, кто окружал Собуля. Это не словарь в прямом смысле слова и не энциклопедия, а собрание концептуальных текстов, написанных кроме Фюре и Озуф весьма известными историками: Брониславом Бачко, Массимо Боффа, Аланом Форрестом, Пьером Нора, Пьером Розанваллоном, Дени Рише, Патрисом Генифе и рядом других. Словарь разбит на пять категорий: события, действующие лица, институты и творения, идеи, толкователи и историки. Каждая статья написана в своей манере, от этой книги не приходится ждать скрупулезного изложения фактов или биографических данных, это не справочное издание. Однако в совокупности опубликованные в нем статьи — или, вернее будет сказать, эссе — затрагивают множество аспектов революции, зачастую отвечая на вопросы, которые еще не успели возникнуть у читателей.   3   Генифе П. Политика революционного террора. 1789–1794. М., 2003. Книга неоднозначная, вызвавшая немало критики во Франции со стороны историков левого толка, но свежая, яркая, интересная. Ведя историю Террора едва ли не с 1789 года, рассматривая его как еще одну форму нарушения прав человека, Генифе тем не менее отнюдь не пытается написать историю Террора в полном смысле этих слов (впрочем, автор, предпринявший в XIX веке такую попытку, с трудом уложился в 7 томов). Главное достоинство этой книги в ином: автор стремится провести четкую границу между Террором и массовым, а зачастую и стихийным революционном насилием. Определяя Террор как особый тип революционной политики — применение насилия и принуждения в политических целях при попустительстве или посредством закона, — П. Генифе тем самым предлагает свою интерпретацию Террора. Он не столько исследует его, сколько осмысливает, и осмысление это оказалось крайне востребованным. Ведь еще недавно, как справедливо отмечает автор, «Террор рассматривался как наиболее важный момент Французской революции, ее вершина и суть: период до 1793 года считали полуреволюцией, после 1794 года — преданной революцией».   4   Бачко Б. Как выйти из Террора. Термидор и революция. М., 2006. Книга известного польского философа и историка посвящена Термидору и отчаянным попыткам завершить, наконец, революцию и забыть про ужасы предыдущей эпохи. Естественно, чем больше при Термидоре старались забыть прошлое, тем чаще к нему мысленно возвращались; соответственно в монографии рассматриваются и различные аспекты диктатуры монтаньяров. Эта работа позволяет не столько ознакомиться с основными событиями периода, сколько понять и почувствовать людей того времени: с их мировосприятием, усталостью от шести лет революции, страхами и надеждами. Автор ставит множество вопросов, ключевых не только для этого времени, но и для революции в целом. Может ли революция осудить Террор, не вынеся тем самым приговор самой себе? Стоит ли предоставлять прессе свободу, необходимую для разоблачения преступлений и жестокостей? Как, карая виновных, разделить ответственность между деятелями низшего звена и теми, кто принимал декреты и отдавал приказы? Как преодолеть культурные и психологические последствия Террора, вернуть свободу и внушить уважение к разуму, не объясняя, почему революция, ссылавшаяся на Просвещение, скатилась к вандализму? И как предотвратить возврат к Террору и установить демократию, если каждый продолжает грезить о единой, общей воле и считает политический плюрализм злом?   5   Чудинов А.В. Французская революция: история и мифы. М., 2007. Тем, кто хочет получить цельное представление о революции, подойдет лишь заключение этой книги — «Французская революция: версия интерпретации». Остальные ее разделы, как и обещает название, посвящены анализу наиболее популярных мифов, сложившихся в ходе ее изучения. Выбрав эпиграфом знаменитые слова Мюллера из фильма «Семнадцать мгновений весны»: «Верить нельзя никому. Даже себе», автор последовательно проходит по многим болевым точкам революционной историографии: традиционным марксистским трактовкам причин революции и ее движущих сил, Террору, идеологии монтаньяров… Мифы, сложившиеся вокруг личностей Марата, Шарлотты Корде, Кутона, Павла Строганова, про которого позднее у этого же автора появится отдельная книга — «Жильбер Ромм и Павел Строганов: история необычного союза», будут интересны даже неподготовленному читателю. А читатель подготовленный получит особое удовольствие от эссе об академике Лукине, которое помогает куда лучше осознать истоки советской историографии Французской революции. Посвятив долгие годы собиранию коллекции историографических фантомов, в этой книге автор с любовью перебирает ее на глазах у читателя. Зрелище и поучительное, и завораживающее: история, безусловно, в осколках, но эти осколки складываются в единую картину, позволяющую понять не только то, что историки пишут, но и почему.